Приворот на прибыль в торговле

Сюрреалистическая действительность, полностью отвергающая любую цензуру, водопадами ошеломляющих фейерверков вырывается со страниц двух романов неподражаемого Берроуза, которые продолжают и завершают тетралогию, начатую романами "Мягкая машина" и "Голый завтрак".

Операцию провели, и на следующий день я приехал повидаться с Лошадкой в послеоперационной Приворот на прибыль в торговле палате он был почти без сознания и едва смог прошептать несколько слов.

А я кто по-твоему?

А ничего, ответил Эннис. Все эти годы я пытался наладить свою жизнь. Я обожаю моих девочек. Что же до Альмы, так она в этом не виновата. Там, в Техасе, у тебя ведь тоже ребенок, жена. И что мы скажешь, если нас здесь застукают? Одна-единственная оплошность, Приворот на прибыль в торговле и мы будем на том свете. Мы потеряли всякую осторожность. Мне страшно.

И суд постановил лишить Анжелику Дали родительских прав. Тихим, добрым, отцовским голосом судья сказал: "Это был выбор самого Тима Дали лишить себя отцовства, став женщиной, которая не может быть ни матерью, ни сестрой для его дочери". Анжелика Дали не плакала, а просто сидела, опустив глаза, и после суда она просто молча ушла, и никто не бросился ее догонять, она просто одиноко ушла, стуча каблуками, гордой походкой, которой научилась ходить, и ее шелковый шарф развивался, и Анжелика Дали, как обычно, мысленно разговаривала с Таей: "Я упустила момент или, может, он еще не настал. Наверное, он еще не настал. Приворот на прибыль в торговле Наверное, ты должна вырасти, чтобы понять. Я буду ждать. Ты знаешь, что я навсегда твой папа. Никакие суды не могут у нас с тобой этого отнять. Тая, я твой папа. Другого папы у тебя нет. Тая, я люблю Приворот на прибыль в торговле тебя. Ты знаешь, как я люблю тебя. Помни, всегда помни: Тая это "ты" и "я". Т Я. Ты и я. Ты и я. Ты и я…" Анжелика Дали не замечала, что она уже разговаривает вслух, она плакала, и черная тушь текла по ее щекам. На этом заканчивается история Анжелики Дали.

По-видимому, круглый детский почерк это действительно почерк Кабанера, но можно предположить, что текст создавался совместно несколькими "зютистами". Припев этой песенки эхом повторяет слова самого Рембо, который, когда его спрашивали, почему он так упорно хочет остаться в Париже, отвечал: