Приворот на любовь скорпиона

С этими словами он достал цветы из своей петлицы, воткнул в мою правой рукой, в то время как левая скользнула по моему бедру и на несколько секунд он прижался ко мне всем телом. Это мгновение показалось мне вечностью.

Когда праздник кончился, решили дойти Приворот на любовь скорпиона до более-менее приличной улицы, чтобы поймать машину. Попросить подвезти кого-нибудь из гостей как-то не пришло в голову. Шли пустынными дворами вдоль хрущевок. Единственные попавшиеся прохожие плачущая женщина и огромный мужик в белом полушубке. Женщина повторяла: "Я волнуюсь, шуруюсь. Я волнуюсь, шуруюсь." и цеплялась, как собачка, за белый вонючий рукав.

Последнее пристанище Уайльда на кладбище в Париже Харитонов не "писатель для гомосексуалистов". Его гипотетическая читательская аудитория Приворот на любовь скорпиона не может быть априори ограничена приблизительно-предположительными десятью гомосексуальными процентами "русскоязычного" (имея в виду и русскоговорящих, и русскопишущих, и русскочитающих) населения. Если попытаться свести всю проблематику харитоновских произведений до уровня упрощенной аналогии, то облитературенная судьба гомосексуалиста это Приворот на любовь скорпиона судьба "униженного и оскорбленного", гоголевского "маленького человека", "человека из подполья" Достоевского, зощенковского трагикомического персонажа и еще многих-многих "лишних людей" классической русской литературы, в которую уже входит последний эшелон совсем недавно "разрешенных" авторов. Трудно в двух Приворот на любовь скорпиона словах объяснить причину отсутствия имени Харитонова в числе новоканонизированных классиков. Каждая конкретная литературная судьба вершится по своим законам. И вот, казалось, что для Харитонова она сложилась крайне неудачно. Вроде бы это именно тот автор, который мог бы стать настоящей литературной сенсацией именно сейчас, когда "все можно", внести хоть какое-то оживление в тихий омут современной российской словесности и сумятицу в "джентльменский набор" имен, на протяжении нескольких последних лет кочующих из одного издания в другое с удручающе однообразным репертуаром.