Старинные привороты любимого

Разговор на время оборвался: Джованни отошел к противоположному концу стойки, чтобы обслужить Старинные привороты любимого посетителей. Гийом с Жаком все еще разговаривали. Гийом, вероятно, смаковал один из своих бесконечных анекдотов, которые, как правило, сводились к превратностям любви и случая, и губы Жака растягивала вежливая улыбка. Я знал, что ему до смерти хочется вернуться в бар.

То, что для Джима — трепетная страсть, которая вырастает в исключительную привязанность, для Боба — лишь невинный способ мальчишеской мастурбации, осуждаемый ханжеской моралью. Так чистая любовь превращается в грязное насилие.

Хорошо, что машина осталась у тебя. Значит, Старинные привороты любимого ты попал в хорошую часть, твоя счастливая звезда не покидает тебя.

По этому стихотворению видно, что ему больше нечего было сказать. Если он и работал что Старинные привороты любимого происходило все реже и реже, то это было, как он скажет позже, "так, чтобы не совсем уж опускаться". К чему теперь старания? Никому до него не было дела, ни самому захудалому редактору, ни самому дрянному издателю. Раз так, к чему все это? Ему все время давали понять, что он изолирован, как человек, заболевший чумой. 27 апреля 1872 года Эмиль Блемон, Старинные привороты любимого Жан Экар и Ришар Леклид основали журнал "Литературное и художественное возрождение" и решили не печатать там "Гласные" (рукопись стихотворения была у Блемона). В то время Рембо считали человеком, не внушающим доверия, а его произведения не достойными публикации. Будет небезынтересно отметить в скобках, что в сентябре 1872 года то же "Возрождение" опубликует, без какого бы то ни было комментария, стихотворение "Вороны": на тот момент автора уже не было в Париже, и можно было печатать его, не опасаясь скомпрометировать Старинные привороты любимого себя и журнал. В том же духе поступали и другие: в феврале-марте Нина де Вильяр снова открыла свой знаменитый салон в доме 82 по улице Монахов, но Верлен не осмелился привести туда Рембо.

И трать его по мере лучших сил! А ты, мой Гамлет, мой племянник милый.

Финал строится на риторической фигуре недосказанности. Старинные привороты любимого Тезис ‘умудренный ритор поймет не больше того, что значит слово люблю [в языке]’, получает Старинные привороты любимого затекстовое продолжение: понимаем же "мы", овладевшие и седмиобразными толкованиями, и ars amandi. Здесь Кузмин соприкасается с поэтической традицией, согласно которой ‘слово не вмещает всю полноту жизни’, более всего известной в России по "Silentium!" Тютчева. Только она брошена на обслуживание любовного сюжета (лирический герой влагает в слово люблю свои чувства, но риторы их не улавливают), окрашена в античные тона, а вместо серьезного звучания получает гедонистическое и фривольное.