Приворот по фото и крови руны

возвращаться Приворот по фото и крови руны обратно жить как коляда в магазине эрау ресторана оазис у шарташского рынка на квартире кирилла убью к черту своихчужих тебя себя компьютерных порномальчиков утром очередная стерваобнаружит сорок четыре трупа и одного подранка на коленях плачущего и стих Одна из лучших рецензий сборника отклик на роман Андрея Белого "Петербург". Строгий классицистический вкус Парнок не мог не быть возмущен взвихренным барочным футуристическим миром Андрея Белого прозаика. Но как точно характеризует она новаторский роман! Не принимая книгу, порицая автора, как верно она понимает законы функционирования текста поэта: ". в романе Андрея Белого есть черта разительная, черта, отличающая первоклассные произведения искусства: неоспоримая органическая слитность "содержания" и "формы". Содержание "Петербурга" мыслимо именно в той, и только той форме, в которой оно выявлено Андреем Белым". Приворот по фото и крови руны Так начинается, сегодняшним языком говоря, "разгромная" рецензия. Сравните со словами нашего современника Иосифа Бродского: "Что же касается Андрея Белого, то он просто плохой писатель. И все." Десятилетия нетерпимости приучили нас к безоглядной пальбе, к ударам наотмашь. "Плохой писатель. И все". Это сказано уже после того, как влияние "плохого писателя" на всю последующую литературу сделалось неоспоримым. Парнок еще ничего не знает о том грандиозном, что предстоит совершить "русскому Джойсу" Андрею Беломупрозаику, тем не менее она с уважительным вниманием всматривается в неприемлемую для нее "вихлявую барочность" "Петербурга". Сочетание "суеты и величия", грубого пафоса и столь же грубого шутовства, ироническое авторское подмигивание читателю за спинами героев все это подмечено Парнок с удивительной точностью. Но самое главное: отвергая художественный мир Андрея Белого-прозаика, Парнок почувствовала то, чему еще предстоит выкристаллизоваться в его прозе. Он еще не написал своего "Котика Летаева" с его пристальным Приворот по фото и крови руны вниманием к младенчеству, с уравниванием младенца и хтонических бездн космоса, а Парнок уже почувствовала даже не инфантильное, но одновременно младенческое и космическое, дочеловеческое, нечеловеческое начало в прозе Андрея Белого: "Читатель поднимает свой взгляд на Андрея Белого и встречает в ответ "какие-то ребенкины взоры". "Петербург". производит то неприятное, неестественное впечатление, которое производил бы великаннедоносок. Величина тела свидетельствует о поползновениях на огромные размеры, и это, замысленное как нечто огромное, тело являет нам непропорциональность маленьких, недоросших частей." Ощущение на редкость точное. Действительно, все романы Андрея Белого производят впечатление чего-то "младенческого" и "великанского, космического" одновременно, похожего Приворот по фото и крови руны на того четырехметрового младенца, которого видел пилот Бертон в волнах "мыслящего океана". Помните? "Ребенок. был высотой метра четыре. Точно помню, что, когда я ударился шасси о волну, его лицо оказалось немного выше моего. Он показался мне. совсем младенцем. Он поднимался и опускался на волне, но независимо от этого еще и двигался. Это было омерзительно".