Приворот на тоску на кладбище

Ему важно быть с женщиной, чтоб Приворот на тоску на кладбище глаза, губы, груди, голос, ну и всё остальное. Ну где я ему грудь найду, я же плоский, шлёпнул себя Гера.

Спрятавшись тогда за дверью, Максимка видел ее в щелочку. У нее были вытаращены глаза, а волосы стояли дыбом, хотя обычно лежали волосок к волоску, как у куклы барби.

Советского обывателя бросали в литературу в юную школьную пору, как Му-му с камнем на шее. И из этого темного омута, в котором совершенно ничего не понятно, начинают выныривать на закате жизни. Далекими воспоминаниями всплывают в сознании отрывки вызубренных Фетов и Лермонтовых. С легким внутренним удивлением и внешней воспитательной бравадой блистают обыватели кусками текстов, явившимися из отдаленных подвалов памяти, перед своими внуками Приворот на тоску на кладбище и правнуками. Но ведь все это как-то отражается в жизни, как у Маруси это и есть та самая "история русской литературы" твоя, моя, своя Маруси Климовой.

Пример Баратынского, да пожалуй, и Жуковского тоже, наводит меня на мысль, что настоящий поэт обязательно должен быть отмечен каким-нибудь тайным пороком, в котором ему по-настоящему мучительно стыдно и практически невозможно признаться. Очень важно, чтобы писателю было, что скрывать. Без этого тайного порока литература как пища без приправы. В этом, я думаю, и кроется разгадка парадоксальной непереводимости на другие языки лирики Пушкина. Все очень просто переводить-то, собственно, нечего. Со стороны-то виднее! Подумайте, зачем человеку, которому не грозит ни плохая оценка в школе, ни наказание по партийной линии, ни исключение из Союза писателей и тому подобное, зачем ему читать подобную плоскую чушь: "Я помню чудное мгновенье,// Передо мной явилась ты,// Как мимолетное виденье, //Как гений чистой красоты…"пусть даже в самом замечательном, точном переводе! Приворот на тоску на кладбище Нормальный, свободный от принуждения человек этого, на мой взгляд, читать не будет. Если, конечно, он уже не впал в полный маразм, как "старик Державин". В "Чудном мгновении" нет ни грамма поэзии! Потому что, раз уж ты полюбил "вавилонскую шлюху", то нечего об этом трепать: "Молчи, скрывайся и таи"! Поэзия должна быть не глуповата, а молчалива. В детстве мы с подругой, тоже, кстати, воровали краски и пластмассовых зайчиков в магазине, причем безо всякого влияния Приворот на тоску на кладбище Баратынского или, тем более, Шиллера, который к тому времени давно вышел из моды. А о таком писателе, как Жене, я тогда даже еще и не слышала. То есть мы действовали исключительно из корыстных побуждений. В конце концов, нас поймали и отправили в милицию. Но меня даже из школы не исключили, просто дома больно ударили резиновым шлангом по голове.