Самая сильная любовная магия

Но ничто не указывает на эту жестокость так безошибочно, как отсутствие ее привычных примет. Лицо Рене прелестно, и это главное. Приплюснутая линия носа придает ему задиристый вид, не говоря о том, что свинцовая бледность его встревоженного лица внушает тревогу. Глаза его злы, движения уверенны и спокойны. В сортирах он хладнокровно колотит гомиков, обыскивает и обирает их, порой награждая, как милостью, ударом каблука по лицу. Я не люблю его, но преклоняюсь перед Самая сильная любовная магия его спокойствием. Он творит свое дело в самую жуткую ночную пору, у дверей писсуаров, на опушках рощ и лужайках, под сенью деревьев на Елисейских полях, возле вокзалов, у ворот Майо, в Булонском лесу (по-прежнему ночью) с важным видом, чуждым всякой романтики. Когда он возвращается в два-три часа ночи, я чувствую, что приключения переполняют его. Каждый уголок его тела руки, ладони, ноги, затылок внес в них свою ночную лепту. Самая сильная любовная магия Не ведая о сих чудесах, он рассказывает мне о них. Он достает из кармана ночные трофеи перстни, обручальные кольца, часы. Он складывает их в огромный стакан, в котором скоро не останется места. Его не удивляют гомики, которые своими повадками потворствуют его грабежам. Когда он сидит на моей кровати, я выхватываю из этих рассказов обрывки его авантюр: "Офицер в кальсонах, у которого он крадет бумажник, показывает ему, подняв указательный палец: "Вон отсюда!" Насмешник Рене отвечает: "Не думай, что ты все Самая сильная любовная магия еще в армии". Не рассчитав сил, он огрел какого-то старика кулаком по башке; тот потерял сознание, и сгорающий от нетерпения Рене нашел в одном из ящиков запас ампул с морфием. Обчистив другого гомика до нитки, он заставляет его встать на колени. Я чутко внимаю его рассказам. Моя антверпенская жизнь приобретает прочность, продолжаясь в более крепком теле, по звериным Самая сильная любовная магия законам. Я поощряю Рене, даю ему советы, и он прислушивается ко мне. Я внушаю ему, чтобы он никогда не заговаривал первым.

Как шар сухой травы по плитам мостовой, // По пыльному двору катает сердце ветер, // И мрамор оплела лазурь, как будто ветка, //В ночи открылась дверь мой дом, спаситель мой.

На пограничной станции Кьеврен все пассажиры должны были сойти с поезда для прохождения таможенного контроля.

Хотя отец поэта, Луис Гинзберг тоже имел корни в России, он, в отличие от своей жены, не был ниспровергателем основ. На протяжении Самая сильная любовная магия 40 лет он преподавал английский язык в высших учебных заведениях, писал традиционные стихи, был консервативным либералом и правоверным иудеем. Знавшие его говорили: "Луис боялся любых потрясений точно так же, как его русские деды боялись погромов". В 1943 году Аллен начал изучать экономику в Колумбийском университете, чтобы потом помогать трудящимся сказывалось материнское влияние. Однако вскоре перешел в семинар известного писателя и критика Лайонеля Триллинга; другим его наставником стал Самая сильная любовная магия поэт Марк Ван Дорен. Отец в свою очередь учил его и его брата Юджина правилам стихосложения, работе в классических жанрах и напоминал о необходимости для поэзии моральных ценностей.