Приворот на церковные свечах

Эрнст протянул ему сигарету. Двоих других угостил сигаретами Иоахим. Он сказал:

Такую же зашоренность обнаружили и потенциальные союзники Кона оппоненты советской власти в 90-е: "…Людям, которые политически являлись моими единомышленниками, моя тематика казалась мелкой, второстепенной и одновременно опасной".

Умоляю тебя прочесть это письмо с той же любовью, с какой были написаны эти строки, и ты поймешь, что в них нет ни тени ревности, чувства одиночества или Приворот на церковные свечах старческой горечи.

Художественный мир Сорокина – это параллельность общепринятым линиям развития жизни. Гностик по своим убеждениям, Сорокин столь же спокойно видит страшные сны о жизни, как и сахарные сказки о ней. Он торжествует над реальностью, потому что реальности советский человек никогда не знал до конца. Больше того, Сорокин, огнедышащий ненавистью Приворот на церковные свечах к совковой действительности, литературе и искусству вообще, завершает эту мнимую реальность художественным путем. Показывая ее настоящую сторону, которая оборачивается полным абсурдом – низменным, фекальным, отвратительно гнусным.

Оказалось, в квартире есть телефон. Старый красный аппарат со знаком качества в центре диска стоял в комнате матери Юры. Вадим нашел в удивившей его обилием Приворот на церковные свечах людей книжке запись "Вася-врач" и позвонил.

К врачу идти не хотелось, совершенно, потому что болезнь становилась фактом, она куда-то записывалась, а посторонний человек осматривал, ощупывал, глядел в рот и профессионально чего-то там изучал. Лучше бы перетерпеть, но после двух ночей бессонных, с диким пробивающим насквозь кашлем, сил не осталось.

Сцена из спектакля ''Клаустрофобия'' Сдаваться надо было красиво, но Гелка вдруг бросилась целовать меня, повалила на кровать, так рванула мою шелковую рубашку, что пуговицы Приворот на церковные свечах полетели во все стороны. Я в ярости оттолкнул агрессивную дуру она как-то безвольно упала с кровати, как тряпичная кукла, опрокинув торшер и туалетный столик. Мой мир, мирок рушился на глазах, по комнате прыгали бесы, и, пока она не позвала на представление самого хозяина тьмы, я вновь попытался овладеть ситуацией, только чего уж там! Алиса была в шоке. Гелка притихла в углу, обняв коленки. Только сейчас я заметил, что она одела мои старые джинсы с разорванными Приворот на церковные свечах коленками. Где-то наверху бренчало пианино. Стравинский. "Весна священная". Поистине разрушительные ритмы любимого балета, и очень кстати. Я связал концы рубашки крепким узлом, неторопливо закурил и произнес чужим, изломанным голосом: