Силен ли приворот на кладбище

Приведем обширную цитату из статьи "Дорогу крылатому Эросу!":

Но его к, своей чести, "Колонна публикейшенз" вроде бы не печатает.

Трагедия бедняков в том, что только самоотречение им по средствам. Красивые грехи, как и красивые вещи, привилегия богатых.

На сей раз обычно столь недоверчивая Америка как бы по инерции и недоразумению Силен ли приворот на кладбище открыла свои объятия очередному политбеженцу из России, а вместо него обнаружила у себя последователя Розанова и Харитонова. Эта неожиданная случайность, положение "своего среди чужих", принятого за другого и потому допущенного к созерцанию того, что обычный эмигрант, озабоченный получением "green card", предпочитает не замечать. А можно себе представить, как бы, например, описал Силен ли приворот на кладбище тот же Розанов американские гастроли Евтушенко, лекцию Войновича в местном университете или же концерт престарелого Ринго Стара со своей "жлобской командой". Аналогия с "Дневником неудачника" в данном случае, видимо, была бы тоже уместна, однако в отличие от Лимонова Могутин не стремится к внешним эффектам и обобщениям, он внимателен к мелочам и вслед за Розановым, как бы желая подчеркнуть конкретность и достоверность своих мыслей и наблюдений, помещает среди них письма от друга, отца, от того же Лимонова. Даже Энди Уорхолл один из сквозных героев книги Силен ли приворот на кладбище Могутина интересен ему не столько своим феноменальным успехом, которого ему, сыну чешских эмигрантов (то есть тоже выходцу из Восточной Европы), удалось достичь в Америке, сколько своим отклонением от стандартного американского мифа. "Сам Уорхолл умер совершенно нелепо в больнице, по вине врачей, из-за аллергической реакции на какое-то лекарство. А ведь у него был блестящий шанс войти в этот пантеон, если бы он не выжил после покушения на него в 1968 году, за два дня до убийства Кеннеди".

С точки зpения социального статуса?

Каждый день я пытаюсь понять, что ты такое, но ты ускользаешь. Ты в состоянии пять часов, не отрываясь, читать совершенно неудобоваримый, со множеством сносок и примечаний, невозможный по структуре трактат Ковача, построенный на анализе постдарвиновских эволюционных теорий, причем, когда я прошу тебя объяснить, зачем ты его читаешь, ты ссылаешься на дарственную надпись Ковача мне на форзаце этого бессмертного труда, говоришь, пожав плечами:"Интересно же, что тебе дарят", и время от времени появляешься у меня на пороге, чтобы выяснить значение очередного непонятного слова. А на следующий день ты вдруг спрашиваешь, как же все-таки, черт побери, устроен телефон. Я предлагаю Силен ли приворот на кладбище заодно рассказать тебе, как устроен утюг, фен и пишущая машинка, ты возмущенно заявляешь: "Перестань делать из меня идиота!"