Рожденный в привороте ребенок

С другой стороны, Берроуза миновала и участь Рожденный в привороте ребенок Гинзберга, "поэта-лауреата", разъезжающего по миру с "поэтическими гастролями", а у себя на родине имеющего репутацию чудаковатого, выжившего из ума писаки, этакого национального символа навсегда ушедших и вспоминаемых с ностальгией 50-60-х годов. Берроуз унаследовал от Генри Миллера мантию "Великого Старца", стал членом Американской академии искусств и словесности и породил плеяду эпигонов и подражателей, многие из которых, в свою очередь, тоже уже отвоевали себе не самые последние позиции в западной литературе. Каждая его книга (а он, несмотря на преклонный возраст, замечательно работоспособен) привлекает неизменное внимание Рожденный в привороте ребенок критиков и производит взрыв в среде литературного истеблишмента (именно такой, кстати, была реакция на один из его последних опубликованных романов "Queer", около 30 лет остававшийся в рукописи).

И сознавать это горько. Даже в неисправимо самодовольной и самовлюбленной прозе Николаса Коро есть нотка горькая. Или, вернее, звенящая. Знаете, как в копилке, где перекатывается одна монета? Может, и золотая, а может, Рожденный в привороте ребенок медяк. Чрезмерно, дилетантски салонные его экзерсисы заключают в себе какую-то угловатость, шершавость, в слоге, в складе. Этакая морщинка: я знаю я знать не хочу. Мне его реалистическая проза о себе любимом или подобном себе кажется гораздо интересней всех этих закосов в притчевость и философичность. Есть в ней, в первой, точно переданный нерв времени и среды, для которой настоящее категория и времени, и единственно насущной реальности, Рожденный в привороте ребенок ибо будущее. Не станем в него заглядывать.

Купить роман Константина Кропоткина "Содом и умора" М. Б: Конечно, книга не автобиографичная. Это художественное произведение. Я умышленно выбрала форму повествования, близкую к личному дневнику. Героиня романа и Марина Берег – два разных человека. Но я, Марина Берег, как писатель не могу писать о том, чего не знаю. Хотя главная героиня наделена некоторыми чертами и мне не чуждыми, вымысла в книге предостаточно. Жизнь более прозаична. А для меня в творчестве прозы нет, есть только поэзия.

Чтоб Рожденный в привороте ребенок мне назло в могилу соскочить?

Сократ. Милый Федр, куда и откуда?

Вот видишь, ты сам сказал, что на видное место, ответил я и, оторвавшись от очередного альбома, поцеловал его в щеку. Он ответил тем, что положил тяжелую руку сзади. Я опустился на колени, зубами стянув кальсоны. Славик принялся неистово загонять в меня накопившуюся за день обиду. Ее солоноватый вкус я чувствовал даже в кровати. И на губах, проводя по ним языком, я явственно ощущал остатки солдатских соков. Теперь уже непонятно, чьих.