Приворот в смоленске кто делал

"Наш Мюнхгаузен", откликнулся на факт ее появления один мой друг. В самом деле, наша армия под резвым пером Димы превратилась в этакий бардак на колесах, в перманентный траходром, где солдатики только и озабочены, как бы друг другу вставить. От обычных дрочилок этот текст отличает (и это спасает его) опора автора на знаемый им армейский реал. Это делает картину всеобщего армейского блядства достаточно убедительной в смысле бытовых деталей. И. как знать, не есть ли это своеобразный "сонник" части наших солдатиков и уж точно большей Приворот в смоленске кто делал части наших геев? А человек, как известно, в грезах-снах проводит треть жизни… Несколько раз, когда назревала драка из-за совсем уж невыносимых оскорблений, Нар раздувал мышцы и сверкал глазами в направлении обидчика, чем ему удавалось устрашить противника и заставить его совершить примирительные действия, за которые Нар охотно хватался.

С трудом продираясь сквозь мутно-кровавую вязкую жижу нагроможденных мною образов, мои партнеры-кокаинисты с замиранием сердца осознавали, что имеют дело с законченным ублюдком и циником. Я еще ничего не сказал о своих глазах. Они мерцали, как Приворот в смоленске кто делал огни далекого маяка в промозглую туманную ночь. Чтобы убедиться в этом, даже не нужно было подходить к зеркалу. Я видел их тоскливое тусклое отражение в зрачках Приворот в смоленске кто делал своих запуганных жертв.

Что касается Поэзии, составляющей теперь его цель, он предполагает вернуться к эстетике Парнаса. Новой "системой" станет тотальная объективность. Стихи о человеке будут заменены большими музыкальными фресками на триста-четыреста строк, которые будут изображать что-то непринужденное, например, тайную жизнь сарая для сена, подводную флору, гармонию цветов и т. д. Мысль о театре снова преследует его: он собирается написать драму "Госпожа Обен" и завершить оперу-буфф под названием "Клавесин", некогда начатую совместно с Шарлем де Сиври. И еще у него в голове "жестокий и садистский" роман. Эти мечты укрепляют его в мысли, что одна лишь работа излечит его и вернет ему желание жить.