Приворот на любовь жены к мужу

Книга будет проиллюстрирована редкими фотографиями, картинами Дианы Арбениной и рисунками. Выйдет книга в издательской группе "АСТ".

Нежные, грустные воспоминания сладкими ледяными комочками мороженого Приворот на любовь жены к мужу таяли в ладонях. И сквозь них прорастала извечная обида на жизнь. А потом и сама жизнь, не обращая внимания на наши обиды, вставала во всей сложности, простоте, безыскусности. Ностальгия прекрасна! А душевная обнаженность Дмитрия Александровича была в самую меру, в самую тютельку. И кто я такая, чтобы осудить человека, который в довольно мрачном течении жизни все же находит засушенные васильки любви? Ведь его любовь не безобразная утопленница в море ненужных слов. И что мы можем определить за норму? Разве можно отнести к норме нудное колупание в аморфном содержимом "внутреннего мира"?. Когда эта самая "возлюбленная", соответствующая всем нормативным актам, старательно громоздится на недосягаемую для нормальной женщины Приворот на любовь жены к мужу высоту? Все желания при этом угасают. Ненавижу в мужчинах романтизм. Под его ряской скрывается трусость. Даже по отношению к себе. На что в таком случае могу рассчитывать я? Вопрос.

Политика почти не появляется на переднем плане романа, но почти все события оказываются неизбежно в силовом поле идеологических пристрастий. Политика постоянно присутствует в романе неким неявным и навязчивым фоном или в виде напряжения непрерывно повторяющихся мотивов.

А я бы предпочла без ассистентов, настаивала Аллочка. Ты ещё Шурика в это дело впряги!

И, наконец, еще одно обстоятельство, разбудившее во мне писателя, сильнейшее литературное потрясение. Это было Приворот на любовь жены к мужу в 1985 году, когда я перечитал "Записки из подполья" Достоевского, которые вдруг меня совершенно поразили, я, грубо говоря, обалдел. У меня было ощущение, что эта вещь написана вчера и здесь. Я осознал тогда с предельной ясностью, что характер русской литературы абсолютно тоталитарен и с этим тоталитаризмом надо, в свою очередь, обходиться достаточно жестко. Иначе говоря, входить с ним в открытую конфронтацию. Тоталитарность нашей литературы значит то же, что и песня Богдана Титомира "Делай, как я". При этом не вполне ясно объясняется, что именно надо делать и кто такой этот "я". Иными словами, происходит апелляция к условным и не вполне ясным идеям, распознавать которые ты можешь, только находясь внутри этого русского мира и зная какие-то святые для русского читателя-интеллигента понятия. "Записки из подполья" я люблю до сих пор и считаю их для себя Приворот на любовь жены к мужу главной прозаической книгой XIX века. Мне кажется, что все, что возникло в прозе века XX, уже было обозначено в "Записках". И то, что Достоевский здесь решился на открытый монолог, очень, очень здорово.