Последствия чёрных приворотов

Странно, прежде Лева не говорил мне про любовь. Он говорил, что ему хорошо со мной, что я ему нравлюсь, а в особенности моя шея и волосы, за то, что пахнут сеном. Последствия чёрных приворотов Его руки, прежде лежавшие вдоль тела, переместились мне на голову. Я смешался. Голова, оказавшись между руками Левы и его же коленями, опустела. Только в затылке остался мышиный писк.

На охраннике был белый спасательный жилет. Он привел Брэдли в конусообразную комнату с голыми оштукатуренными стенами. На зеленой матрасовке лежала человеческая кожа наполовину надутая точно резиновая игрушка со стоячим пенисом. У основания позвоночника располагался металлический клапан.

Как-то смущало и радовало, что у Хлевицкого в стихах многовато космической Последствия чёрных приворотов пыли. Этот холод был слишком обнажён. В такой наготе обычно сокрыт парадокс панциря. Элин Николаевич знал толк в поэзии. Он вспомнил мать, как она перенесла гибель его отца и не болея угасла. Просто Элин Николаевич проснулся одна-жды, а её нет. Главными ценностями, оставленными ему матерью, были книги: два забитых Последствия чёрных приворотов шкафа и многочис-ленные полки. К этому богатству мать относилась бережно, почти мистически, собирая его поштучно и разбор-чиво всю свою жизнь. Книги помнили тепло её пальцев, в них жили оставленные ею закладки, придуманные ею экслибрисы. Книги уводили первое время Элина Николаевича от мыслей об утрате и тоски одиночества. В во-инственной Последствия чёрных приворотов браваде Аркадия тоже чувствовалось сиротство, но совсем другое. При всём его бунте в нём словно жил давний страх, лишавший его ореола мученичества. Последствия чёрных приворотов И это неблагополучие странным образом пережигалось, как в горниле алхимика свинец в золото. Но свой дар Хлевицкий, похоже, растрачивал безалаберно и впустую. Пьющий водку Байрон. В минуты волнения у Аркадия пунцовело лицо и начинал дёргаться левый глаз ви-деть это было страшно. Глаз почти вылезал Последствия чёрных приворотов из орбиты, так что синела кровяная мышца глазного яблока. И этот пугающий изъян добавлял ему сатанинского обаяния. Вряд ли восторженные почитатели эти художники, физики и медики-кооператоры, притащившие его сюда, втиснув как изюминку в пирог, сумели разглядеть сво-его странного гостя так, как сумел за эти недолгие часы разглядеть его Элин Николаевич. Хлевицкий привлёк, приковал его к себе, как ночной дикий зверёк, угодивший в свет автомобильных фар и не могущий увильнуть, тревожа и дразня шофёра.